ограбить Шона де Липшека, выглядела простыми шалопаями.
Губернатор Лореляй Генри Смитт ехал на встречу, назначенную в ресторане столицы Джекинсона, в сопровождении усиленной охраны. И его охране, которая состояла из опытных морских пехотинцев капитана Саймана Мартинеза, дважды пришлось объяснять местным, почему не стоит останавливать их господина. Один раз даже завязалась драка.
Генри Смитт морщился едва ли не каждую минуту своего нахождения на Джекинсоне. Он был знаком с местным губернатором — Диком Андерсоном, и терпеть его не мог. Тот ещё лизоблюд, заглядывающий в рот Джекману Барбароссе, и готовый выполнить любой даже самый грязный приказ Вице-Премьера Седьмого Моря.
Генри Смитт от души бы посмеялся, если бы кто-нибудь ему рассказал историю двадцатилетней давности. Тогда Дик Андерсон ещё не был губернатором целого острова, но уже промышлял грязными делишками, прикрываясь честной торговлей. И однажды он предложил поучаствовать в одном таком деле самому Леону Джонсону.
После такого Дику Андерсану натурально напинали под зад, и грязному торговцу пришлось на время свернуть все свои тёмные делишки.
Но ровно до тех пор, пока к нему после смерти капитана Джонсона не обратился новый капитан Лудестии.
Оказавшись ресторане, Генри Смитт прошёл по общему залу.
— Говорю тебе, так и сказал! — донёсся до его слуха разговор за одним из столиков. — Говорит, денег у команды этого Лагранджа немерено!
— О, тоже слышали про капитана-алти? Поговаривают, он взял караван шёлка!
— А ещё разграбил чью-то шахту! Зверский пират!
— А я, наоборот, слышал, что он забрал у пиратов добро!
— Ты в это веришь?
— А ты нет⁈ Круто, если появится такой капитан. Хоть встряхнётся болото!
— А то тебе тряски не хватает. И вообще, он алти! Какое ему мореходство!
Генри Смитт шёл с невозмутимым выражением лица, хотя в душе он ликовал. Слухи разносятся. И это отлично.
В отдельном зале его уже ждали. Роскошная женщина с длинными волнистыми волосами, собранными в хвост, ловкими движениями ножа и вилки разделывала перепёлку. Одета она была, как и обычно, в красный флотский китель, туго перетягивающий объёмную грудь.
— Пришёл? Садись. Я заказала, — она указала на место за столом напротив себя.
Смитт знал, что капитан Морган не любит, когда ей мешают. В том числе, когда прерывают её трапезу. Потому был настроен вести разговор после еды. Хотя ему самому не терпелось начать.
Однако едва официанты начали выставлять перед Смиттом блюда, Оливия Морган с грохотом швырнула приборы на стол.
Официанта, как ветром сдуло, а женщина-капитан вперилась в губернатора взглядом:
— Это правда⁈
— Что именно? — так и не прикоснувшись к еде, спросил Смитт.
— Не придуривайся, губернатор. Правда, что на твоём острове вовсю кутит Лаграндж с командой? Правда ли, что они сами на каждом углу трубят, что их трюмы полны лунной пыли и титановым шёлком?
— Правда, — сдержанно ответил Генри Смитт. — Как и то, что многие утверждают, будто бы капитан Лаграндж самый удалой из капитанов.
Губернатор внимательно наблюдал за реакцией собеседницы, но та неожиданно спокойно хмыкнула, и взяв бокал с белым вином, сделала глоток.
— Ну а ты? Стало быть, не смог добыть титановый шёлк? Так чего пришёл?
Смитт сжал кулаки, сдержаться было трудно. Он плавно выдохнул, чем вызвал смешок Оливии Морган.
— Увы, мой корабль потерпел кораблекрушение, — нарочито спокойно проговорил он. — Мне едва удалось спастись. Меня и других выживших взял к себе на борт капитан Лаграндж. Он же и доставил меня домой. И продал часть титанового шёлка, который я привёз тебе в обмен на свободу сына.
Лишь на секунду губернатор Смитт смог увидеть удивление в глаза собеседницы. А затем ему показалось, что она воодушевилась, но пытается это скрыть.
— Стало быть, у тебя хорошие отношения с Лагранджем? — изображая безразличие и покачивая бокал с вином, спросила она.
— Вряд ли так можно сказать, — хмыкнул Смитт. — Этот Лаграндж тот ещё самоуверенный тип.
Губернатор с силой ударил кулаком по столу, выплёскивая прошлые чувства.
Оливия заливисто рассмеялась.
— Вижу, он в самом деле тебя достал. Он что, не захотел тебе продать весь шёлк?
— Представь себе! И говорит, мол, слишком жирно сбывать такую ценную добычу на одном лишь острове. Представляешь! Губернатор для него маловат! Говорит, если и продавать всё в одни руки, то минимум Вице-Премьеру. Что тогда… Может быть, шёлк разделят справедливо. Правда, после этого он добавил, что вряд ли даже Вице-Премьер сможет убедить его продать ему всё в одни руки.
Генри Смитт тяжело вздохнул и пригубил вина. Искоса он бросил взгляд на Оливию. Та, казалось, была на седьмом небе от счастья.
— Я отдам тебе шёлк, который у меня есть, — быстро произнёс Смитт, поставив бокал. — Но ты обещала вернуть мне сына!
— А ты обещал лично добыть весь шёлк с того каравана, — невозмутимо парировала женщина.
— Я сделал всё, что мог!
— Но этого недостаточно!
— Но…
— Но! — перебила она его громко и, подняв указательный палец, хищно улыбнулась. — Я могу закрыть глаза на некоторые нюансы. Организуй мне встречу с этим Лагранджем. Где-нибудь в тихой бухте. Скажи, что Вице-Премьер заинтересован в его шёлке и готов дать очень хорошую цену. Ты должен сделать всё, чтобы Лаграндж явился. И тогда… — её глаза сверкнули. — И тогда я верну тебе сына. С почестями, живого и здорового. А ещё сделаю так, чтобы Джекман больше не докучал ни тебе, ни твоей семье. Поверь мне, я смогу убедить нашего Вице-Премьера. Ну? По рукам? — она протянула через стол свою хрупкую на вид ладошку.
Несколько секунд поколебавшись, Генри Смитт ответил на рукопожатие женщины, едва не сломавшей ему кисть.
* * *
— Ну что, дружище? Тоже не терпится узнать, что нас ждёт? — с улыбкой спросил я, повернувшись к Джу. Я сидел за столом в своей каюте, а вот карликовый баран, который, за время, проведённое вместе со мной, вырос вдвое, сидел на столе.
Своей тушей он занимал почти всё свободное пространство. Шкатулка-сундук, добытая нами у погибшего титосийского капитана, и набор инструментов да ингредиентов, едва помещались рядом с кудрявым барашком.
— Ми! — решительно выкрикнул он, тряхнув витыми рогами, а затем во все глаза уставился на шкатулку-сундук.
Питомец весь в хозяина — сгорает от нетерпения узнать что-то новое. И ведь мы долго ждали этого момент! Тогда на острове я хоть и сказал Починкко, что сам смогу открыть этот артефактный замок, на деле… Ну да, я мог открыть его ещё в первый день. Однако пока сохранялась вероятность повредить содержимое — не рисковал. Благо торопило нас лишь моё любопытство. Так что пришлось терпеть до Шервиля, где я мог приобрести недостающие ингредиенты. А их там не оказалось в наличии… Но повезло — подвезли ровно в тот день, когда мы отплывали.
И теперь дело сделано.
Осталось открыть крышку.
— Я открываю, — сказал я барашку.
Тот злобно на меня зыркнул и начал яростно чесать рог копытом с характерным звуком:
— Джу! Джу!
— Хватит! Хватит! — закричал я. — Стол трясётся!
Барашек гневно выдохнул, так что у него затряслись ноздри и с вызовом уставился на меня.
Как на новые ворота! Хах!
Я молча кивнул и поднял крышку шкатулки.
— Да уж… — удивлённо пробормотал я, глядя на небольшие артефакты разной формы. Одни были круглые, другие в виде капелек или клыков.
— Ми-и-и… — задумчиво протянул баран.
— Что «ми-и-и»? — передразнил я. — Ты как будто понимаешь, что это?
Он уставился на меня своими умными глазами, ожидая пояснения. Я вздохнул и произнёс:
— Артефакты для сражения с морскими охотниками.
Сунув руку в сундук, я достал ближайший кругляш, повертел его, отложил в сторону и потянулся к белому клыку с узорами.
Вид артефактов отличается разительно, а вот функции — не очень. Разве что мощность да заряд разные. Но суть… Суть проста. Активируя артефакт, ты можешь на секунду-другую вызвать ступор у морского охотника. Грубо говоря, он замрёт во время атаки. Ну или немного иной эффект — пробежит мимо, развернётся или упадёт под ноги другому монстру. Звучит сильно? Возможно. Но время действия слишком ограничено. Более того, активация длится дольше, чем действуют подобные артефакты.
Лично я считаю, что быстрее выхватить пистоль-кулеврину и нажать спусковой крючок, чем пытаться хотя бы на секунду подчинить чудище.
И все же, будь у меня материалы, я бы наделал несколько подобных артефактов. Чисто на всякий случай. Однако в их основе
